Беспорядочные половые связи, любовные треугольники и промискуитет.

Разбор клиентского случая 1:
Мужчина. Старше 40 лет. Архитектор.
Нарциссический тип характера.

Беспорядочный половый связи, любовные треугольники, промискуитет у пограничной организации личности.

Разбор клиентского случая 1:

Мужчина. Старше 40 лет. Архитектор. Нарциссический тип характера.
Долгосрочная терапия. Психолог мужчина
Мужчина начал терапию в связи с тем, что он не мог сохранять отношения с женщинами, удовлетворявшими его как эмоционально, так и сексуально.
Он был преуспевающим архитектор чуть старше 40 лет — 3 раза был женат и трижды развелся, при этом бывших жен вспоминал как преданных ему, привлекательных и умных. Со всеми тремя женщинами у него складывались удовлетворительные сексуальные отношения до брака. Женившись, он полностью терял к ним сексуальный интерес. Супружеские отношения превращались в некую братско-сестринскую дружбу, неудо­влетворительную для обоих партнеров, что, в конце концов, приводило к разводу. Клиент не хотел детей; он боялся, что они нарушат стиль его жизни и лишат его свободы.
Разбор клиентского случая 1: Мужчина. Старше 40 лет. Архитектор. Нарциссический тип характера.
Благодаря профессиональному положению и административным навыкам у него оставалось много времени на бесконечные поиски нового опыта с женщинами. Этот опыт был двух видов: сексуальный, получаемый в отношениях интенсивных, но кратко­временных в силу быстрой потери интереса к партнерше, и платонические или преимущественно платонические отношения, когда женщина выступала в качестве доверенного лица, или советчицы, или друга.

На ранней стадии терапии в течение многих месяцев на первом плане оставалась мощная защита клиента от углубления отношений между психотерапевтом. Постепенно прояснилось, что клиент бессознательно завидовал терапевту — женатому мужчине, который мог наслаждаться отношениями, удовлетворительными и эмоционально, и сексуально. Во время сессий клиент постоянно насмехался над своими женатыми в течение многих лет друзьями и над тем, как он воспринимал их нелепые попытки убедить его в счастье их брака. Он с торжеством описывал терапевту все свои сексуальные подвиги, но лишь для того, чтобы неизменно вновь погрузиться в отчаяние по поводу своей неспособности сохранять сексуальные отношения с женщиной, значимой для него эмоционально. В такие моменты он бывал очень склонен прервать терапию, потому что она не помогала ему разрешить эту проблему. Постепенно он осознал, что, с одной стороны, желал бы, чтобы у терапевта не было аналогичной проблемы, а с другой — что мысль о хороших супружеских отношениях терапевта вызывает у него переживания неполноценности и унижения. И тогда он стал более спокойно переносить свое сознательное чувство зависти к терапевту.
Два чувства СТЫД и ЗАВИСТЬ

Проживание зависти помогло клиенту все больше раскрываться перед терапевтом и идти в большую глубину. На первый план вышли отношения с друзьями-мужчинами — "чисто мужскими", честными и преданными, — находившимся в резком контрасте с идеей, лежащей в основе отношений с женщинами: о том, что их нужно использовать сексуально и затем быстро от них ускользнуть, потому что иначе они станут стремиться эксплуатировать и контролировать его. Он все больше фантазировал по поводу мира мужчин, где у него рождалось ощущение, что доверять можно только мужчинам. И тогда возник образ агрессивной и эксплуатирующей женщины. Чуть позже у клиента возникла тенденция сравнивать себя с терапевтом, что у терапевта есть дети, по отношению к которым он являюсь дающим и опекающим отцом, в то время как для него существует опасность никогда не иметь детей.

Впервые за период терапии он стал эмоционально проживать элементы своего прошлого — воспоминания о постоянной борьбе между родителями, свое ощущение их неизменно подозрительного отношения друг к другу, свои многочисленные и тщетные попытки быть посредником между ними. Две старшие сестры клиента давно прервали отношения с родителями. Он один продолжал заботиться об их нуждах, пытался разрешать их ссоры, вовлекался в яростные словесные перепалки и обвинения, включавшие всех троих.

Рассказы клиента оставляли впечатление, что ни один из родителей никогда не был способен и даже не помышлял проявлять интерес к нему. Его первоначальная позиция бравады и обесценивания людей, занимающихся пустой "психологической болтовней", теперь сменилась растущим осознанием детской и юношеской фрустрации его потребностей во внимании и уважении. В отношениях с терапевтом проявилось следующие: клиент стал подозревать, что терапевт хочет, что бы он женился и таким образом продемонстрировал успешность терапии и профессионализм терапевта, что терапевт никогда не верил в то, что целью терапии было помочь клиенту найти собственные решения.
Детский сценарий Он был нарциссическим расширением своих родителей, важны результаты, но не важны собственные решения ребенка его желания и потребности. И это сценарий клиент проигрывал с терапевтом.

В этом контексте стало происходить следующее: клиент чрезвычайно заинтересовался молодой женщиной — архитектором, чье поведение вызывало иронические комментарии в профессиональном кругу. Однако он вступил с ней в сексуальные отношения, которые находил глубоко удовлетворительными. Он описывал ее как агрессивную, своевольную, непостоянную в своих ожиданиях и требованиях и столь открыто контролирующую и манипулирующую, что это вызывало у него уверенность: она не пытается его эксплуатировать. В течение последующих нескольких месяцев поведение этой женщины по отношению к нему невероятно напоминало позицию матери клиента в прошлом. Он утверждал, что не любит эту женщину, и совершенно открыто сказал ей, что не чувствует по отношению к ней ничего, кроме чрезвычайной удовлетворенности их сексуальными отношениями. Ее безразличие к его заявлению вызвало у терапевта (но не у клиента), вопрос: не является ли она мазохистической либо попросту расчетливой? Попытки интерпретаций в переносе на тему возможных защит клиента от подобной же озабоченности по поводу этой женщины позволили ему постепенно осознать, насколько сильно он наслаждается садистичностью своих отношений с ней и тем, что она принимает это. Он также признал: ощущение, что он полностью контролирует их отношения, сильно возбуждает его — пусть даже она пытается манипулировать им.

Далее в терапии появилась новая тема — фантазии клиента о том, что если он действительно захочет вновь жениться и иметь собственных детей, это будет началом его старения и смерти; что лишь образ жизни плейбоя — беззаботный секс и отсутствие ответственности — является гарантией вечной молодости. Теперь предметом психотерапевтического исследования стал его юношеский образ, в котором он предъявлял себя на сессии (чрезмерно и почти неподобающе молодежная манера одеваться и вести себя). Это поведение защищало его от переживания обреченности смерти, связанного с представлением о взрослости. Как прояснила серия относительно связанных сновидений, у него постепенно сформировалась фантазия о том, что он мог бы иметь детей от женщин, находящихся замужем за кем-то другим, или от таких, которые после развода с ним позволяли бы ему лишь эпизодические контакты с детьми.

За тем в терапии они стали исследовать его страхи, с одной стороны, перед агрессивными, фрустрирующими, доминантными и манипулятивными женщинами, и с другой — перед тем, что он не сможет стать лучше своего изолированного и дистантного отца, находившегося под каблуком у жены (и сопутствующего отчаяния по поводу своей неспособности конкурировать с терапевтом — идеализированной версией недоступной отцовской фигуры). Во внезапном отреагировании вовне клиент решил жениться на женщине архитекторе. Вскоре после замужества она забеременела. Их отношения продолжали оставаться беспокойными и хаотичными, но теперь, впервые в жизни, он был полностью вовлечен в отношения без внутренних побуждений к сексуальным связям с другими женщинами. Он сам был изумлен таким развитием событий и в ретроспективе осознал, что одной из его фантазий было еще раз вступить в несчастливый и неудачный брак, который он мог потом предъявить терапевту в подтверждение провала их совместной работы, а заодно и неудачи терапевта как эдипова отца. Однако в то же время его решимость иметь ребенка носила характер эдиповой конкуренции, хоть и отыгрываемой в контексте брака, очень напоминающего родительский.

Больше всего в его отношениях с женой поражало то, что он, первоначально обращавшийся с ней довольно пренебрежительно и обесценивающее, теперь странным образом стал вести себя с ней подчиненно, хотя и подозревал ее в желании развестись с ним, чтобы получить контроль над частью его имущества. Да и сам клиент был изумлен, что он, прежде независимый, жизнерадостный и успешный плейбой, теперь оказался в столь большой степени под властью женщины, которую его друзья считали агрессивной и инфантильной. То есть он воссоздал отношения между своими родителями, сменив, таким образом, сексуальный промискуитет на садомазохистические отношения, стойко остававшиеся сексуально удовлетворяющими и эмоционально насыщенными.

На сессиях он выказывал изумление этой переменой и постепенно приходил к осознанию того, что, если бы он действительно думал, что жена любит его, то был бы готов довериться ей и посвятить ей свою жизнь. Эдипова вина (связанная с установлением более удовлетворительных отношений с женщиной, чем получились у его родителей) в соединении с виной по поводу ранних садистических импульсов по отношению к фрустрирующей и недоступной матери, теперь стали главной темой психотерапевтических сессий.

Все происходило так, как если бы его всемогущий контроль, проявлявшийся в поведении по отношению к женщинам, был делегирован его жене и отыгрывался ею, а его нарциссическая обособленность уступила место регрессии в детскую недовольную зависимость. Властные тенденции в поведении жены, проявлявшиеся и до их брака, теперь неимоверно возросли, бессознательно подогреваемые его провакативным поведением, — индуцированием путем проективной идентификации в ней его матери. Тщательная проработка сдвига к более глубокому уровню регрессии в переносе, где он воспринимал терапевта как могущественного, угрожающего, садистического эдипова отца, в конце концов, позволила ему преодолеть свою мазохистическую подчиненность жене, когда он перестал испытывать страх перед утверждением себя в качестве взрослого мужчины. В итоге он сумел нормализовать отношения, и их садомазохистические сценарии взаимодействия постепенно утратили свою значимость: он стал способен сочетать сексуальные и нежные чувства в стабильных супружеских отношениях.

Тенденции изменений при терапии:
Когда в процессе долгосрочной психотерапии нарциссических личностей приходит конец их патологическому грандиозному Я, то они от неконтролируемого сексуального промискуитета могут переходить к установлению мазохистических любовных отношений; в данном случае состояние мазохистической преданности по сравнению с прежней изоляцией может восприниматься как облегчение.


Автор статьи Елена Лавриненко - экзистенциально-гуманистический психолог, семейный системный расстановщик, сексолог.
Нужна помощь? Звоните, пишите!
Нужна помощь?
Свяжитесь со мной, удобным для вас способом!
Viber
VK
Skype
Mail
Phone
WhatsApp
Ваши данные будут надежно защищены от спама и других рассылок
Подписывайтесь на рассылку, у меня есть чем с Вами поделиться.
Еще больше интересного в группе на Facebook и VK
Made on
Tilda